Читать книгу "Курган 2. Лесные Боги  - Сергей Байбаков"

— Ну, что решил, Дубыня? — В разговор вступила Русава. Впрочем, вопрос касался не только лешего. Раз уж так получилось, надо все сообща решать. Как говориться ум хорошо, а два… — Соображайте, подруги. Думай, лесной хозяин. Я вот что полагаю. Кириллу плохо. Он в мороке пребывает, и одолевает его хворь непонятная. Тут, у озера — у воды — его оставлять ну никак нельзя! К себе мы его взять пока не можем. Неизвестно, что он за человек. Да и вообще — в нашей пещере люди прежде никогда не бывали. Во всяком случае, мы их туда не звали. И это правило мы пока нарушать не будем! Верно, подружки!

Велла кивнула, а Ярина… Ярина печально вздохнула. Этот человек явно пришелся ей по душе. Голубые глаза русалки мигом потемнели и вдруг стали какими-то тоскливыми. Творящиеся с подругой перемены не ускользнули от внимательной Веллы. «Ого!.. Это еще что такое? Ладно, посмотрим… Неужто девоньке этот молодец по сердцу пришелся? Однако…»

Действительно, что же делать дальше? Хоть Кирилл и не метался в бреду, лежал тихо, но видно — его одолевает тяжкая хворь. Иногда по истончившемуся бледному лицу пробегала легкая судорога, веки подрагивали и дыхание из легкого, почти неслышного, вдруг становилось тяжелым и прерывистым. То ли боль в сломанной ноге давала о себе знать, то ли мучили видения — что посылала Морана.

Тем, кто уходит из мира живых, богиня смерти иной раз посылает страшные грезы.

Неожиданно вокруг все как-то потемнело и сгустилось. Морана! Богиня смерти! Ощущалось ее прибытие. Послышался тонкий, протяжный, звенящий звук.

Волшебные костры, которые горели всю ночь, не требуя дров, на мгновения становились призрачными и переставали греть. Потом вспыхивали снова. Утреннее тепло будто выдуло зимней метелью. А над самим же Кириллом воздух похолодел, потемнел и в нем закружились снежинки. Из него донесся хриплый клекот и карканье ворона. Любимец Мораны всегда прилетает первым. За это богиня отдает ему самый лакомый кусочек — глаза.

Тьма над Кириллом сгустилась, превратилась во мрак. И русалки увидели, что в этой тьме из его груди куда-то далеко ввысь, уже в непробудный мрак, уходит натянутая тонкая серебряная нить. И около этой нити, на краю тьмы, кружит зазубренный серп. Серп Мораны. Им она режет нити жизни… Но хозяйки серпа ни русалки, ни леший пока не видели. Видимо некогда, занята другими судьбами. Но то, что Морана сюда придет, никто не сомневался.

Люди не видят, когда приходит богиня смерти. Но лешему и русалкам это доступно. Все-таки они хоть и младшие — но БОГИ. Этот человек умрет. Это предрешено. Он не в их силах противиться Моране.

Хотя…

Леший Дубыня, склонившись над Кириллом, о чем-то размышлял. Он морщил и без того изрезанный глубокими складками лоб, беззвучно шевелил губами. Его руки подрагивали. Леший погрузился в свои мысли.

Потом он перевел взгляд на постанывающего зверя, и глаза его снова засверкали неистовым восторгом. Теперь на его хитроватом лице без труда можно было прочесть все, о чем он думал. Зверь занимал Дубыню больше человека. Гораздо больше. С Кириллом леший вообще возился по необходимости. Только из-за того, что тот был другом этого чудного пса — потомка бога. Пес важнее. А человек? Ну что ж, раз Морана хочет его взять, то пусть…

Подождав немного, и не получив от Дубыни ответа, Русава молча кивнула на ту полупрозрачную тьму, что сгущалась над Кириллом. Велла покачивала головой. А на Ярину так вообще больно смотреть. Этот человек умрет. Умрет к вечеру. Холод Мораны пока еще не очень ощущался, но он будет нарастать и сначала заморозит землю вокруг Кирилла, а потом и его самого. А потом серп спустится к самой его груди и подрежет серебряную нить жизни.

Все это произойдет к вечеру. Морана любит показывать свою силу. И делает это неторопливо: тот, кто ей предназначен никуда не уйдет… А серп все такой же блестящий и истонченный от работы, как и столетия назад. И русалки и леший его уже видели. Давно, перед тем как умереть, когда они еще были людьми.

— Ну что, девоньки? Видите? ОНА идет… И Дубыня не отзывается. Размышляет он, видите ли! Сами сделаем так, как считаем нужным. Нам Морана не указ! Вот только как лучше?

Ярина раздумчиво прищурила правый глаз. Затем прищелкнула пальцами.

— Дубыня сказал, что золотой корень мертвых может к жизни вернуть. Кирилл, конечно, еще не умер, но Морана скоро его заберет. Не отступится. Или уйдет? Оживить Кирилла точно надо, раз уж решили ему помочь. А то, что он не из нашего мира?.. Так может и ему снадобье поможет. Люди-то везде одинаковы! Вон как оно голову заживило! Любо-дорого посмотреть! Я сейчас ему рану на ноге смажу, да чуток в рот волью. Посмотрим, как снадобье подсобит. Мало будет — еще дадим! Отгоним Морану. Нас она уже не испугает. Наши нити жизни давно подрезаны. И прервать еще одну нить мы не дадим. Подумаешь, богиня смерти! Видали, не удивишь…

Вновь открыв бадейку со снадобьем, она взяла на кончик пальца еще чуток чудесной золотисто-красной мази. Ровно столько же, сколько брала чтобы смазать Кириллу рану на голове. Затем, склонившись, поднесла палец к его лицу. Надо положить на губы. Если развести снадобье в воде и просто влить его в рот, так Кирилл чего доброго захлебнется. А это ни к чему. И так плох. Только ожившего утопленника им тут не хватало. А если смазать губы, то хоть что-то, да попадет вовнутрь. Кирилл хоть и в мороке пребывает, да губы облизывает. Она это заметила.

Леший увидев, что хочет сделать русалка быстрым движением остановил ее.

— Не надо, Ярина, — мягко сказал он. — Не надо. Я уже надумал, как лучше сделать. Сейчас человек ничего не чувствует и это очень хорошо. А если он придет в себя? Да вот с такой разбитой ногой? К чему лишняя боль? Мы только приход Мораны ускорим. Время у нас еще есть. Я чую, она только вечером его заберет. Видите, тьма и холод, что над ним вились, исчезли. Серпа не видно. Пока Морана отступила. Он же не нашего мира. Я думаю, богиня смерти не знает, как лучше его взять. Но Морана вернется. Вечером или на следующее утро. А до того времени мы что-нибудь придумаем. Не мажь пока губы. Хорошо? Мы его отобьем.

— Хорошо, — легко согласилась Ярина, — как скажешь.

Меж тем Русава склонилась над зверем и тронула усыпанный красными самоцветами ошейник. В утреннем предрассветном сумраке они горели странным багровым пламенем.

— Никогда таких не видела, — шепнула русалка. — Большие, необычные… Интересно, где-нибудь еще есть такие самоцветы? Говорят, они целебными свойствами обладают и своему хозяину великую защиту дают. Вот видите: на звере ни единой раны нет! А человек изранен…

— Может быть, — согласилась Велла. — Я тоже о самоцветах диковинные истории слышала. Камни, если ими умело пользоваться, великую силу дают. Недаром мы их носим и любим. Я вон розовые жемчужины одеваю, хотя они не самоцветы. А ты вообще кораллы диковинные носишь. Наверно они зверя защитили. Дубыня, как ты говоришь, потомка Семаргла зовут? Пес? Так же как и предка?

— Да, Велла, — с важностью ответил Дубыня. — Семаргл — это крылатый пес. Значит и его потомок, что лежит перед нами, тоже пес. Только без крыльев. Теперь в моем лесу будет жить потомок исчезнувшего бога! Нигде — ни в чьей земле — такого еще не было! Только у меня! Только в моем лесу! Этот зверь живое воплощение своего прародителя!